Приключения Алисы в стране чудес - Страница 9

– Что это ты выдумываешь? – строго спросила Гусеница. – Да ты в своем уме?

– Не знаю, – отвечала Алиса. – Должно быть, в чужом. Видите ли…

– Не вижу, – сказала Гусеница.

– Боюсь, что не сумею вам все это объяснить, – учтиво промолвила Алиса. – Я и сама ничего не понимаю. Столько превращений в один день хоть кого собьет с толку.

– Не собьет, – сказала Гусеница.

– Вы с этим, верно, еще не сталкивались, – пояснила Алиса. – Но когда вам придется превращаться в куколку, а потом в бабочку, вам это тоже покажется странным.

– Нисколько! – сказала Гусеница.

– Что ж, возможно, – проговорила Алиса. – Я только знаю, что мне бы это было странно.

– Тебе! – повторила Гусеница с презрением. – А кто ты такая?

Это вернуло их к началу беседы. Алиса немного рассердилась – уж очень неприветливо говорила с ней Гусеница. Она выпрямилась и произнесла, стараясь, чтобы голос ее звучал повнушительнее:

– По-моему, это вы должны мне сказать сначала, кто вы такая.

– Почему? – спросила Гусеница.

Вопрос поставил Алису в тупик. Она ничего не могла придумать, а Гусеница, видно, просто была весьма не в духе, так что Алиса повернулась и пошла прочь.

– Вернись! – закричала Гусеница ей вслед. – Мне нужно сказать тебе что-то очень важное.

Это звучало заманчиво – Алиса вернулась.

– Держи себя в руках! – сказала Гусеница.

– Это все? – спросила Алиса, стараясь не сердиться.

– Нет, – отвечала Гусеница.

Алиса решила подождать – все равно делать ей было нечего, а вдруг все же Гусеница скажет ей что-нибудь стоящее? Сначала та долго сосала кальян, но, наконец, вынула его изо рта и сказала:

– Значит, по-твоему, ты изменилась?

– Да, сударыня, – отвечала Алиса, – и это очень грустно. Все время меняюсь и ничего не помню .

– Чего не помнишь? – спросила Гусеница.

– Я пробовала прочитать «Как дорожит любым деньком…», а получилось что-то совсем другое, – сказала с тоской Алиса.

– Читай «Папа Вильям» , – предложила Гусеница.

Алиса сложила руки и начала:

– Папа Вильям, – сказал любопытный малыш, – Голова твоя белого цвета.Между тем ты всегда вверх ногами стоишь.Как ты думаешь, правильно это?– В ранней юности, – старец промолвил в ответ, —Я боялся раскинуть мозгами,Но, узнав, что мозгов в голове моей нет,Я спокойно стою вверх ногами.– Ты старик, – продолжал любопытный юнец, —Этот факт я отметил вначале.Почему ж ты так ловко проделал, отец,Троекратное сальто-мортале?– В ранней юности, – сыну ответил старик, —Натирался я мазью особой.На два шиллинга банка – один золотник,Вот, не купишь ли банку на пробу?– Ты немолод, – сказал любознательный сын, —Сотню лет ты без малого прожил.Между тем двух гусей за обедом одинТы от клюва до лап уничтожил.– В ранней юности мышцы своих челюстейЯ развил изучением права,И так часто я спорил с женою своей,Что жевать научился на славу!– Мой отец, ты простишь ли меня, несмотряНа неловкость такого вопроса:Как сумел удержать ты живого угряВ равновесье на кончике носа?– Нет, довольно! – сказал возмущенный отец. —Есть границы любому терпенью.Если пятый вопрос ты задашь, наконец,Сосчитаешь ступень за ступенью!

– Все неверно, – сказала Гусеница.

– Да, не совсем верно, – робко согласилась Алиса. – Некоторые слова не те.

– Все не так, от самого начала и до самого конца, – строго проговорила Гусеница.

Наступило молчание.

– А какого роста ты хочешь быть? – спросила, наконец, Гусеница.

– Ах, все равно, – быстро сказала Алиса. – Только, знаете, так неприятно все время меняться…

– Не знаю, – отрезала Гусеница.

Алиса молчала: никогда в жизни ей столько не перечили, и она чувствовала, что теряет терпение.

– А теперь ты довольна? – спросила Гусеница.

– Если вы не возражаете, сударыня, – отвечала Алиса, – мне бы хотелось хоть капельку подрасти. Три дюйма – такой ужасный рост!

– Это прекрасный рост! – сердито закричала Гусеница и вытянулась во всю длину. (В ней было ровно три дюйма.)

– Но я к нему не привыкла! – жалобно протянула бедная Алиса. А про себя подумала: «До чего они тут все обидчивые!»

– Со временем привыкнешь, – возразила Гусеница, сунула кальян в рот и выпустила дым в воздух.

Алиса терпеливо ждала, пока Гусеница не соблаговолит снова обратить на нее внимание. Минуты через две та вынула кальян изо рта, зевнула – раз, другой – и потянулась. Потом она сползла с гриба и скрылась в траве, бросив Алисе на прощанье:

– Откусишь с одной стороны – подрастешь, с другой – уменьшишься!

– С одной стороны чего? – подумала Алиса. – С другой стороны чего?

– Гриба, – ответила Гусеница, словно услышав вопрос, и исчезла из виду.

С минуту Алиса задумчиво смотрела на гриб, пытаясь определить, где у него одна сторона, а где – другая; гриб был круглый, и это совсем сбило ее с толку. Наконец, она решилась: обхватила гриб руками и отломила с каждой стороны по кусочку.

– Интересно, какой из них какой? – подумала она и откусила немножко от того, который держала в правой руке. В ту же минуту она почувствовала сильный удар снизу в подбородок: он стукнулся о ноги!

Столь внезапная перемена очень ее напугала; нельзя было терять ни минуты, ибо она стремительно уменьшалась. Алиса взялась за другой кусок, но подбородок ее так прочно прижало к ногам, что она никак не могла открыть рот. Наконец, ей это удалось – и она откусила немного гриба из левой руки.